«Воздух вздрогнул. Выстрел. Дым. На старых деревьях обрублены сучья. А я ещё жив. А я невредим. Случай?». Это короткое стихотворение сам Ион Лазаревич Деген, автор множества пронзительных строк, считал своим лучшим произведением. Он признавался: когда эти стихи приходят на ум, по спине ползут мурашки, писал в своей статье «Деген» журналист Михаил Глуховский. В тот миг у горного склона решилась его судьба.
Малец
О первых днях войны Деген потом напишет свои самые пронзительные рассказы. Мальчишкой он в июне 1941 года сбежал из эвакуации и сколотил с такими же, как и он, старшеклассниками собственный отряд. Спустя 2 месяца кровавых боёв, из всего батальона в живых осталось только двое ребят, и раненому в бедро Дегену пришлось 19 дней пробирался через захваченную врагами территорию. Истекая кровью, он переплыл Днепр (!) и полуживым прорвался к своим, рассказывает сам Ион Лазаревич в своей книге «Война никогда не кончается». Врач полевого лазарета решил ампутировать раненую ногу, но Иона дотянул до тылового госпиталя на Урале, где ногу всё-таки спасли, и в январе 1942 года тайком вернулся на юг, чтобы быть поближе к фронту. Там ему удалось, несмотря на юный возраст попасть в разведроту бронеэшелона, где вчерашний школьник быстро заслужил уважение суровых разведчиков, наградивших его прозвищем «Малец». Имя Дегена прогремело на весь фронт, когда Малец, командуя разведвзводом, разоружил в горах целую роту «эдельвейсов» во главе с обер-лейтенантом. Но жизнь Дегена опять готовилась совершить новый опасный вираж…
Счастливчик
В октябре 1942 года Дегена вновь опасно ранило. Пули изрешетили всю правую сторону тела, и врачи опять считали эту рану безнадёжной. Но Ион выжил, с отличием окончил танковое училище и весной 1944 года снова отправился на фронт. Восемь месяцев Деген продержался на острие танковых атак наступающих войск. Он был отчаянно смел, на счету Иона, прозванного за везение «Счастливчиком», больше десятка боевых машин противника. Говорят, Дегена дважды представляли к званию Героя Советского Союза, но, как сообщает Юрий Солодкин в своей книге «Слово об Ионе Дегене», каждый раз представление отклоняли из-за строптивого нрава героя. Когда его товарищ Толя Сердечнев остался после боя без одного сапога, а начальник интендантской службы отказался выдать замену, Деген с друзьями, хлопнув трофейного шнапса, просто… снял с интенданта его собственные сапоги, подходившие Толе по размеру. Тогда скандал удалось замять, но в другом случае всё могло закончиться хуже.
Поэт
В одном из сражений танк Дегена были подбит и ему, умирающему в горящей машине, пришло видение ангела, который протягивал к нему с неба руки… Открыв глаза, Деген обнаружил себя лежащим в 30 метрах от горящего танка на траве, а рядом с собой он увидел девушку в погонах младшего лейтенанта. В спасшую его разведчицу Марину Парфёнову Деген влюбился без памяти. Студентка филфака, Марина читала вчерашнему школьнику стихи совершенно неизвестных ему Гумилёва, Бальмонта, Брюсова, Северянина. Внимая шёпоту любимых губ, он впитал строки, открывшие для него мир поэзии. Их роман с Мариной оказался недолгим. Как-то Деген случайно оказался возле блиндажа начальника разведки, который грубо кричал на девушку, отказавшую ему в близости. Деген молча вошёл в блиндаж, отодвинул с дороги Марину и врезал майору так, что ударом того отбросило к противоположенной стене. От трибунала Дегена, пишет Юрий Солодкин, спасло только личное вмешательство командующего дивизией, а Марину отослали на другой участок фронта. Возможно, именно тогда Деген, терзаемый душевной болью, по-настоящему стал поэтом, но времени для творчества и даже для жизни у Иона почти не оставалось. Впереди ждал новый удар судьбы, который мог оказаться последним.
Врач
Проникающее ранение головы, открытый огнестрельный перелом верхней челюсти, семь пулевых ранений рук, четыре осколочных ранения ног, с такими травмами зимой 1945 года Деген оказался в очередном госпитале. Врачи были готовы вынести ему смертный приговор – начинался сепсис, и ожидать какого-либо улучшения было нельзя. Но прибывший из Свердловска консультант распорядился выделить для Дегена дефицитный пенициллин и всё-таки вытащил парня с того света. В 20 лет выписавшись из госпиталя, Деген твёрдо решил посвятить себя медицине, о том, как было приято это решение Ион Лазаревич рассказал в своём большом биографическом интервью сайту «Я помню». Он экстерном окончил школу и поступил в Черновицкий медицинский институт, между аудиториями которого передвигался на костылях. Мечтая спасать людей, получивших такие же травмы, как и он сам, Деген уже во время учёбы смело внедрял новые технологии, в том числе, первым начал эксперименты с магнитной терапией, став со временем одним из ведущих хирургов страны.
Творец
И всё же творчество его не отпускало. Работая над диссертациями, создавая новые уникальные лечебные методики, Деген продолжал писать. Чаще «в стол», а изредка публикуясь. Когда 18 мая 1959 года он впервые в мировой медицинской практике пришил молодому слесарю-сантехнику отсечённое фрезой правое предплечье и в одночасье стал звездой советской медицины, ему, наверное, не раз вспомнился другой случай, оказавший на него не меньшее влияние и, возможно, определивший для него выбор профессии врача.
Пытаясь с 1942 году спасти своего боевого товарища Гошу Куликова он, как рассказывал Деген своему биографу Юрию Солодкину, стоя по колено в грязи под проливным дождём возле разорванного шрапнелью тела, услышал, что Гоша, захлёбываясь собственной кровью, пытается остановить его, рвавшего на жгуты единственную свою рубаху: «Зря ты это. Рубашку стоит отдать живому». Эти слова, возможно, превратились потом в бессмертные строки, названные Евтушенко «ошеломляющими по жестокой силе правды»:
«Мой товарищ, в смертельной агонии,
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.»
Heart
Wow
Sad
Poop
Angry
Love
Haha
Yay